Это - жизнь

Привет!

Не знаю, как тебя теперь называть. Мужем я тебя не называла никогда - мне это слово казалось безнадежно кухонным, словно кусок мяса, вынутый из борща. "В мужья надо выбирать защитника и кормильца. - говорила моя мама. А ты выбрала любовника. И вот теперь ты имеешь то, что имеешь. Вернее, то, чего не имеешь". Никто не может укусить больнее, чем родная мать. Разве что лучшая подруга, Я тебя действительно "не имела": за пару месяцев до рождения дочки ты обзавелся джентльменской привычкой возвращаться домой под утро и на мой беспомощно-вопросительный взгляд "где ты был?" отвечать обаятельным оскалом "я - свободный человек!"

Пеленки и детский плач стали раздражать тебя еще больше, чем мой беременный живот, и однажды ты растворился в голубой дали. В день, когда Варюше исполнился год, нас тихо-мирно развели. Это было семнадцать лет назад. И сегодня у нас с тобой общий праздник: нашей дочери восемнадцать. Она красивая, самостоятельная и самолюбивая. Ее гости только что подмели все со стола и отправились танцевать на ночную дискотеку, заверив меня. что вернутся и вымоют посуду. УГУ, поверила я вам. И вообще, я люблю мыть посуду. Под это дело так легко думается и вспоминается. Вот тебя вспомнила. Тебе ведь тоже есть что отметить: ты больше не обязан платить алименты. Думаю, вы с друзьями непременно распили по этому поводу бутылочку. Свобода! К ней, к свободе, ты стремился все эти семнадцать лет. Могу представить, как жаль тебе было осознавать, что от тебя отрывают "свои кровные" для какого-то смутно знакомого ребенка. И ты не сдавался! Устроился на отличную работу - сутки через трое - и зарплата такая, что отчислений с нее хватало как раз на пару детских колготок и мороженое по воскресеньям. А твои побочные доходы нас не должны были касаться.

Как раз в то время, когда ты так удачно устроился, нам катастрофически не хватало денег - Варюша заболела. Витамины и лекарства сожрали всю мою зарплату. А врачи еще настоятельно рекомендовали оздоровиться на море - лучше в Крыму. Рассчитывать на мамину пенсию было просто бессовестно. А на тебя бессмысленно, Оставалось только молиться Богу. Бог откликнулся на мои молитвы в лице Изи Грубера. Изя принес мне стопку контрольных работ по английскому студентов-заочников, прижал палец к губам: "Молчи!" и удалился. Одна контрольная стоила десятку. Лентяев было много. Язык я знала хорошо. Отдыхали мы в Крыму.

Потом у меня появились ученики. Варюша росла среди словарей и неправильных глаголов. В седьмом классе она сама впервые выступила в роли репетитора. Для меня это был праздник. У тебя в том же году случился свой праздник: ты уволился со своей "халтурной" работы и уехал на далекую шабашку, где не было дотошных бухгалтеров с их отчислениями. Свобода раскрыла тебе свои объятья. Нас же обнимала работа.

"Нас обнимала работа", - фи, какая патетика! Варюша меня высмеивает за этот старорежимный пафос - порой довольно едко.

- Тебе всю жизнь будет три года, мам! - провозглашает она. - Ты после каждого нового "подвига" оглядываешься по сторонам и гордо объявляешь: "Я сама!" Да сама ты, сама... Что тут такого?

Наша жизнь не была сплошной идиллией. Помню, как она, школьница-выпускница, "гимназистка румяная" вернулась в половине второго ночи - не позвонив, не предупредив. Мою панику представит любая мать. Ты не представишь. Разве что заметишь: "Я всегда знал, что тебе не "по соплям" воспитать ребенка!"

Варюша пришла с дискотеки, с вызывающим шумом распахнула дверь... В этот момент она была так похожа на тебя! Тот же обаятельный оскал; "Я свободна"
- А! Вот и ты! - рассеянно обрадовалась я, отрываясь от компьютера.
- А мне без тебя не разобраться, как перевести этот абзац. Тут сплошной молодежный слэнг... Ты в следующий раз предупреждай, когда вернешься, ладно? А то график срывается...

В то время мы работали над срочным переводом детектива - заказ одного издательства. И Варюша, сменив дискотечный наряд на домашние джинсы, уселась переводить непослушный абзац. Мое отчаяние превратилось в тихий праздник: "Моя девочка, моя!"

Как будто ты пытался отнять ее у меня. Впрочем, когда ей было лет десять, ты, увидев ее по ТВ в передаче "Овсянка, сэр!" (уроки английского для малышей), воспылал отцовскими чувствами и заявил, что платишь алименты и имеешь право видеться с дочерью. Я хотела было ляпнуть, как одесситка на базаре: "Разве это алименты? Это же воши!", но природная интеллигентность удержала. И ты раза три являлся к нам в дом, принося щедрые дары: "специальные" конфеты и "специальные" яблочки. "Специальными" их прозвала Варька: конфеты типа помадки так долго пролежали в каком-то сельпо, что бумажные обертки намертво приклеились к поверхности, и есть "это" не могла даже наша практически всеядная собака - дворянин Абсолют. Яблочки были усеяны мелкими черными точечками, которые наша героическая бабушка выковыривала пиратским ножом - и варила повидло. При этом она приговаривала пиратским же шепотом: "С паршивой оТцы хоть шерсти клок..."

Водрузив дары на стол, ты сидел с утомленным и горделивым видом отца, осчастливившего голодное семейство. И молчал. Многолетние шабашки и халтурки несколько искривили твой интеллектуальный уровень. Да и откуда тебе, скитальцу, было знать, чем интересуются маленькие девочки? Я и сама об этом только догадывалась. Иногда удачно. "Своди, - говорю, - ее на выступление популярной группы, как раз послезавтра в "Дружбе" концерт..." Смотрю, у Варюшки глазки заблестели. А ты: "Да ты что' Это такие деньги!" Но потом спохватился; "И вообще, все эти группы-шмуппы только развращают молодое поколение..." "Ну ладно, - отвечаю, - она с подружками сходит..." Этим я предоставила тебе замечательный повод взорваться: "Ты восстанавливаешь дочь против меня! Вам нужны только мои деньги!"

Именно в этот момент из кухни высунулась истерзанная борьбой с повидлом бабушка (все та же моя мама) и с торжеством выкрикнула фразу, которая полжизни трепетала у меня на языке: "Разве это деньги? Это же воши!" Больше мы тебя не видели. А воши (прости, деньги) все в тех же благородно-скромных пропорциях продолжали приходить по почте вплоть до сегодняшнего дня.

А сегодня у нас с тобой общий праздник. Я праздную пройдя через болезни, недоразумения, головную боль и сердечные приступы, сказки, домашний театр, хохот и шепот, душевные разговоры и обиженные отмалчивания, шелест страниц и стрекот швейной машинки, я добралась до восемнадцатилетия девушки - красивой, самостоятельной и самолюбивой. Она тихонечко вернется домой и, увидев, что я еще не сплю, закричит с притворным возмущением: "Ты что!? Я ведь сказала, что сама вымою посуду!"

Ты празднуешь - единственную ниточку, что связывала тебя и твою дочку, перерезали ножницы времени. Ты свободен. Окончательно и бесповоротно. Прими мои поздравления!

Наталья Хаткина, (c)Натали

самое интересное

наши статьи

Грешная любовь Любовь оправдывает все? Любимица публики Вупи Голдберг ...Произведенный ею эффект можно было сравнить с явлением разнаряженного трансвестита в женский монастырь... Дама в мужском коллективе Способы выживания